АРХЕТИПЫ РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ В РОССИИ И ФРАНЦИИ

Written by Инна Ростовцева

Одним из глобальных факторов, определившим ментальность французского и русского народов признается христианство. В ситуациях «пиковых переживаний» поведение человека зачастую активизирует сознательные или бессознательные религиозные установки (даже у не религиозного человека) по отношению к судьбе.

Общеизвестно, что специфическим способом существования культуры, ее инструментарием и, одновременно, продуктом является язык. Язык воплощает и проявляет мировидение народа, транслирует во времени культурные коды, обеспечивает преемственность традиций и социальных норм. Наряду с другими символическими формами, знаковая, символическая природа естественного языка должна имеет и некую архетипическую основу.

В аналитической психологии Карла Юнга понятие архетипа является достаточно сложно структурированным концептом, некой гипотетической сущностью, распознать которую возможно лишь в ее проявлениях. В упрощенном виде под архетипом можно понимать определенные доминантные черты заново переживаемых образов психических событий; вместе с тем архетипы являются первопричиной этих переживаний. Архетипы реализуются в личности, но будучи атрибутом коллективного бессознательного, проекцией физических явлений, сил, закономерностей, повторяющихся ситуаций, архетипические образцы плохо или вообще не осознаются. Юнг подчеркивает, что архетип как непредставимая, бессознательная, предсуществующая форма проявляется только посредством «сознательного опыта», т.е. наполнения определенным содержанием в индивидуальной психике (душе). Объединение индивидуального и коллективного психического является основополагающим в процессе индивидуации – «развитии психологического индивида как существа, отличного от общности, от коллективной психологии». Подобное объединение противоположностей возможно тогда, когда существует действующая религиозная установка, поскольку живая религия, считал Юнг, обладает тем развитым символизмом, который реализует связь между человеком и Богом.

В концепции Юнга религия – это не догмы, вероучения или заповеди; «термин «религия» обозначает установку, присущую сознанию, измененному опытом нуминозного». Нуминоз, переживание опыта встречи с «богоподобным», является атрибутом всеобщего религиозного опыта и является основным свойством архетипа. Заметим в этой связи, что, например, образ дьявола Юнг рассматривал как вариант одного из главных архетипов – «тени», т.е. «опасного аспекта непризнанной, темной половины личности». Закономерно, что архетипические формы поведения человека проявляются в жизненно важных, кризисных ситуациях – рождение, смерть, материнство, брак, развод, любовь и т.д. – поскольку в них эго наиболее ранимо и если приходится идти на риск, то «следует в значительной степени «довериться Богу», т.е. «поверить» в благополучный исход». При этом Юнг уточнял, что под образом Бога, он всегда имел в виду образ, « который из Него сделал человек. Но никто не знает, каков и как Он выглядит и может ли он быть Богом». Религия, как отношение человека к тайне, к Богу, есть та естественная форма психического выражения, которая посредством символов дает возможность проявления самости человека, при этом самость, согласно Юнгу, является психологическим носителем образа Бога. Неслучайно, образы Бога, души или, к примеру, демонических сил представлены в мифологемах практически всех культур, а такие вневременные символические формы, как, например, крест и мандала, являются выразителями коллективных религиозных представлений.

Юнговская концепция религии и образа Бога проясняет, почему две христианские культуры, французская и русская, выражают этот архетипический образ по-разному: с одной стороны, содержательное наполнение образа Бога воплощает различные религиозные установки французской и русской ментальности по отношению к священному, с другой же – создание различного образа Бога указывает на отличные «позиции разума», т.е. существование разных мировоззренческих матриц во французском и русском самосознании.

Отметим лишь некоторые различия и сходства в содержании ассоциативных полей, которые могут указывать на реализацию присущим двум культурам архетипического образа Бога. Общее для сравниваемых культур поле в архетипическом образе Бога представлено ассоциатами, навеянными не столько вероучениями и заповедями, сколько Церковью, как социальным институтом: religion/ религия, croyance/вера, nuages/облако, église/ церковь, Jésus/ Иисус Христос, Dieu/Бог, provoque la guerre/война. Различия католической и православной доктрин, безусловно, предопределило специфическое национально - культурное отношение к священному: можно сказать, что опыт нуминозного для русского, православного сознания проявляется в религиозной установке, выраженной специфически русскими ассоциатами: Бог знает, поможет, даст, любовь. Любопытно заметить, что в русском восприятии образ Бога не связан с понятием страха, тогда как в языковом сознании французов в структуре архетипического образа Бога идея страха присутствует: croyance-peur-se rassurer, prétexte pour se massacrer. Этот тип реакции можно, по-видимому, объяснить национально-культурными расхождениями в трактовке другого религиозного представления, изначально связанного с образом Бога, – понятием греха.

В христианской традиции грех – это сознательное и добровольное нарушение заповеданных отношений между человеком и Богом, при котором человек отказывается выполнять волю божью и отрекается от Него. Если в русском и французском языковом сознании архетипические характеристики греха связаны с понятием «преступления» - сommettre un péché ; un péché contre qqn ; tomber/ vivre dans le péché/ совершить грех, сотворить/творить грех, впасть в грех, жить в грехе, или понятием «покаяния» - avouer/ confesser ses péchés/покаяться в грехе, исповедать свой грех ; absolution/rémission des péchés/отпущение грехов, то идея неосознанного, бессознательного, «по попустительству» греха отражена только в русском мировоззрении: ввести в грех, привести в грех, принять грех на душу, грех попутал; Без греха веку не изживешь, без стыда рожи не износишь  ; Кто богу не грешен, кто бабке не внук?; Невольный грех живет на всех ; Грех по дороге бег да и к нам забег (соответствующие устойчивые выражения в современном французском языке не зафиксированы).

Тема первородного греха и разделение греховных деяний человека на смертные и повседневные, картины ада и мучений грешников в аду были основными мотивами католических проповедей на протяжении XVI - XVIII вв. В соответствии с тем, насколько человек "переполнил чашу, меру грехов", установленную Богом, его ожидает посмертное воздаяние – пропорционально количеству повседневных, прощаемых Богом грехов и грехов смертных, переполняющих допустимую меру. Думается, что именно этот лейтмотив католических проповедей явился прототипической основой образного содержания широко употребительных в современной французской речевой культуре библеизмов péché originel - первородный грех; combler la mesure - переполнить меру (чашу). В православных проповедях тема первородного греха затрагивается лишь косвенно, а божественное посмертное воздаяние связано с образом Бога более милосердного и человеколюбивого, чем справедливо карающего и вознаграждающего по заслугам. Очевидно поэтому, библеизм первородный грех хотя и известен в русской речевой культуре, но распространен гораздо меньше, чем во французской.

Архетипические характеристики греха в сравниваемых культурах связаны с идеей покаяния, но только французский архетипический образ Бога предполагает возможность отпущения грехов посредством индульгенций: аналогичные выражения expier/racheter ses péchés/искупить свой грех имеют в образной основе, тем не менее, различные семантические предикаты – racheter, т.е. «выкупить» (католическая практика выкупа у Церкви своих грехов, т.е. получение прощения, за определенную денежную сумму – индульгенцию) и искупить, понятие, связанное с идеей духовного покаяния.

< Prev		Next >