БЫТЬ ОТЛИЧНЫМ или Иной как Спаситель, инаковость как спасение

Written by Бадма Бюрчиев

Если б мир был совершенен, он был бы закончен и не предполагал развития. Однако история человечества суть бесконечный эволюционный процесс, сопровождающийся революционными скачками. Следовательно, мир несовершенен, и несовершенство – его неотъемлемое свойство. Осознать ограниченность и недостаточность мира мы можем постигая метафизическую полноту, некое совершенство. Для удобства назовем это нечто Богом.

 I
Бог совершенен, а значит, он отличен от мира. Согласно учению христианского богослова, ересиарха и гностика Маркиона, Бог существует извечно, чуждый миру, отсутствуя в мире, не соприкасаясь с ним, в полном отдалении, но именно в силу того, что он абсолютно иной, он придает завершенность миру, возмещает его ущербность. Одним тем, что он не имеет к миру никакого отношения, он его спасает. Божественное деяние для Маркиона – не сотворение мира, а его растворение: уничтожение зла, из которого он создан.

Итак, Бог спасает мир своей инаковостью, или: отличностью. Отличный в русском языке не только иной, но и очень хороший. Заключительный стих 1-й главы Бытия – «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» – мог заканчиваться по-другому: «и вот, отлично». Однако перевод исключает такого рода двусмысленность и делает акцент на удовлетворенности Всемогущего результатом. Казалось бы, это свидетельствует о безупречности его творения и опровергает наши доводы об ущербности мира. Но только на первый взгляд. Уже во 2-й главе Бог, глядя на свое создание, произносит «не хорошо»: «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему» (2:18). Как мы видим, процесс творения не ограничился шестью днями; «хорошо весьма» – не окончательный вердикт, а промежуточная оценка, за которой последовала прямо противоположная – «не хорошо». На седьмой день Бог решил отдохнуть; что было дальше, известно: грехопадение, начало человеческого рода, первые братоубийство и хамство; потоп, разрушение Вавилонской башни, история Содома и Гоморры; и прочее, прочее, прочее… С момента сотворения неба и земли мир по сей день находится в непрерывном становлении. А значит, как мы и говорили, он изначально и всегда несовершенен.

Разница между недостаточностью мира и божественной полнотой есть potential, в переводе на русский: напряжение (отношение бог–мир, где напряжение создает отдаление (не оторванность!) бога) и возможность (мир–бог). Бог – понятие неопределенное, мы прибегли к нему, чтобы обозначить совершенство и полноту. Поэтому не будем сейчас рассматривать божественный потенциал, а сосредоточим внимание на отношениях мир–бог, иначе говоря, на наших человеческих возможностях. В общем, мы намерены обозначить вектор самореализации личности.

 
II
Как известно, природа не терпит пустоты. Стало быть, возмещение ущербности, восполнение недостаточности, другими словами, стремление к совершенству – процесс закономерный и даже предопределенный. Осознает это человек или нет, его «Я» всей душой жаждет гармонии. Собственно, обретение цельности – это и есть смысл земного существования. Но как достичь полноты своего бытия, находясь в несовершенном мире? По-видимому, уподобляясь Богу – путем обособления, став в полном смысле слова собой, то есть отличным.

Быть отличным – значит быть в принципе. Когда мы говорим, что нечто/некто есть, мы наделяем объект отличительными признаками, позволяющими нам понять, что мы имеем дело именно с этим, а не с тем. Стоит уточнить: отличный – это либо иной, либо другой. Синонимичность здесь не означает полную тождественность.

Русское слово иной восходит к древне-прусскому ains и латинскому ūnus – «один», а также родственно литовскому ìnas «действительный, правильный», кроме того, как указывается в словаре Макса Фасмера, обнаруживает связь «с лтш. eidene «вдова» из einene — ср.: датск. enke «вдова» от еnk «одинокий». В случае со словом другой все гораздо проще – на большинстве славянских языков оно до сих пор означает второй. Таким образом, Иной истинен, уникален и одинок, в то время как Другой – это второй участник диалога: ближний. В двоице бог–мир, Иной, безусловно, соответствует Богу, а Другой – миру.

Новозаветная «наибольшая заповедь в законе» учит любви к Богу; «вторая же заповедь подобна ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:35-40). Христианин должен объединить в себе любовь к Богу и ближнему. Если исходить из того, что цель и содержание спасения в христианстве – реализация единства человека с Богом, можно представить адепта, живущего по заповедям, как связующее звено между окружающими его ближними и Богом. В этом случае полнота бытия достигается через любовь, путем слияния в себе Бога и мира – несовершенного мира и отличного от него Иного – растворения мирской ущербности в божественном совершенстве. Не вдаваясь в подробности, отметим, что любовь можно охарактеризовать как некую энергию, волю к преодолению недостаточности и достижению полноты.

Так как слово «Бог» используется нами в вольной трактовке, в качестве обозначения абсолютной благости, мы вправе несколько снизить уровень трансцендентности и заменить понятие «любовь к Богу» на ницшеанское «любовь к дальнему»: «Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему…» («Так говорил Заратустра»). Любовь к дальнему – это устремленность всем своим существом к сверхчеловеку, совершенному человеку будущего. Дальний – это Иной: уникальный, одинокий и истинный.

Перефразировав вышесказанное, получим, что полнота бытия достигается через любовь, путем слияния в себе Иного и Другого, а значит, реализация личности есть способность быть отличным in principle. Тот, кто достиг реализации, не отличает Иного от Другого, он с одинаковой искренней любовью относится и к дальнему и к ближнему – к некоему идеалу и окружающим. Уподобляясь идеалу, он растворяет в себе человеческие пороки, следуя восточному принципу «мягкое побеждает твердое», но делает это не для победы над человеческой природой, а из любви к ней. 

 
III
Нам остается рассмотреть еще один аспект понятия отличный. Названное прилагательное происходит от глаголов отличать, отличаться. Глагольная приставка от- выражает движение, начинающееся отделением от какого-либо предела (напр. отъехать от аэропорта). В нашем случае отличаться – значит отделяться от личности. Слово личность в свою очередь происходит от существительного лицо и далее – от древнерусского лик.

О многозначности лика мы можем судить по производным этого слова: облик (внешний вид), приличие (манеры), сличать (сравнивать), (из)обличать, уличать (выводить на чистую воду), ликовать (радоваться в толпе)... Этимологически лик означает изображение, образ; глагол ликовать связан с укр. лик «толпа, собрание», болг. лик «хор»; еще одна цепочка (по Фасмеру): южн., зап. укр. лiк «счет», блр. лiк – то же, польск. lik «число, количество», liczny «многочисленный»; отсюда личи́ть «считать», южн., укр. лiчи́ти, болг. ли́ча́ «объявляю, возвещаю», сербохорв. ли́чити, ли̑чи̑м – то же, чеш. líčiti «рассказывать, изображать», польск. liczyć «считать, вычислять», н.-луж. ličić – то же, н.-луж. licyś – скорее всего, от гл. ličiti «делать явным».

Таким образом, личать – значит делать явным, определенным: при помощи счета, изображения, рассказа и т.д. Это все равно, что вызывать из небытия, упорядочивать хаос, то есть наделять пустоту формой. Стало быть, отличать – это следующий шаг: переход от формы к содержанию.

Помня об этом, вернемся к современному значению прилагательного отличный – непохожий на нечто общепринятое. В латинском языке общепринятое, обыденное мнение обозначается словом «dоха», ему противопоставляется раrаdоха – другое, оригинальное мнение. Следовательно, отличному присуща парадоксальность в суждениях. В этом смысле парадоксальность его суть, содержание. Недаром, у Пушкина «гений – парадоксов друг».

Как известно, к своему гению прислушивался «ничего не знавший» Сократ. Именно он – гений Сократа – стал прародителем современной философии, основанной на диалектике. Есть мнение, что гением в древности называли человеческую интуицию, подсказывающую порой парадоксальные, но всегда верные решения. В контексте нашего исследования гений, безусловно, относится к дальнему. Возможно, это живущий в каждом из нас идеал, потенциальное божество, которое нужно распознать и развить, чтобы соотносить с ним свои действия.                                                                                                Как бы мы ни называли конечную цель своих устремлений – Бог, дальний, гений – все это идеал, характерной чертой которого является отличность, парадоксальность. Присущая всем нам внутренняя инаковость – прирожденная критичность – оберегает нас от растворения в несовершенстве мира и одновременно растворяет в себе это несовершенство, не позволяя ему множиться. Инаковость, основанная на любви, есть главное условие спасения – как личного, так и общечеловеческого.

Однако распознать в себе внутреннего критика удается далеко не всем. Большинство людей руководствуется так называемым общим мнением и с нетерпимостью относится к проявлениям инакомыслия. Причина подобного поведения заключается в    интеллектуальной лени. Потому презрительное отношение к инакомыслящим – величайшая глупость: именно так ведет себя утопающий, тянущий вниз пришедшего на помощь.

В «Книге пути и благодати» Лао Цзы есть слова, которыми нам хотелось бы завершить свое исследование: «Человек высшей учености, узнав о дао, стремится к его осуществлению. Человек средний учености, узнав о дао, то соблюдает его, то его нарушает. Человек низшей учености, узнав о дао, подвергает его насмешке. Если оно не подверглось бы насмешке, оно не являлось бы дао. Поэтому существует поговорка: кто узнает дао, похож на темного; кто проникает в дао, похож на отступающего; кто на высоте дао, похож на заблуждающегося; человек высшей добродетели похож на простого; великий просвещенный похож на презираемого; безграничная добродетель похожа на ее недостаток; распространение добродетели похоже на ее расхищение; истинная правда похожа на ее отсутствие».

 

 

 

Next >